ЧЕРНЫЕ НЕБЕСА. ЗАПОВЕДНИК

Пролог

-Оставайтесь на улице - не заходите в дома! Отойдите от дверей и канализационных люков! Держитесь большой группой!
Яркий белый луч прожектора разрезал темноту. Он взметнулся к небу, описал дугу и запрыгал по толпе, выхватывая перепуганные лица разбуженных посреди ночи людей. Холодный ветер взвыл, бросая вверх колючие облака снежной пыли. Прожектор повернулся и зашарил по серым обшарпанным стенам домов.
Два милиционера пытались оттащить от двери рыдающую в голос женщину. Она вырвалась, изо всех сил уцепилась за ручку и поджала ноги. Сквозь толпу к ним проталкивался третий страж порядка. Народ расступался, словно боясь коснуться его, и с любопытством провожал взглядом. Добравшись до своих, милиционер рявкнул, стараясь перекричать рыдания женщины.
-Они уже в центре! В здании Администрации! Кишмя кишат!
-И что теперь делать?
-Ноги делать! Ноги!
Он повернулся и снова бросился в толпу. Его коллеги чуть помедлили, потом отпустили женщину и устремились за ним. Она упала, охнула, но тут же поднялась, распахнула дверь и исчезла в темноте прихожей.
Луч прожектора снова взмыл в небо, замерцал и погас. Длинный неуклюжий грузовик-снегоочиститель выплюнул вверх черное облако дыма и осторожно пополз сквозь толпу. Двигатель ревел, и люди испуганно прижимались к стенам, давая дорогу. Выбравшись на свободное пространство, машина увеличила скорость и скрылась за поворотом.
На улице стало неожиданно тихо. Только ветер по-прежнему выл и носился между человеческих фигур, трепя волосы и унося прочь теплые облачка пара. Где-то далеко грохнул выстрел, потом еще один, над домами вспыхнуло красное зарево.
-Нас бросили! – закричал кто-то. – Они сбежали!
Толпа вновь загудела.
Худой человек в длинной рясе забрался на ржавый автомобильный каркас. Полы рясы хлопали, словно черные крылья.
-Люди! – взревел он, перекрикивая шум, и раскинул в стороны руки. – Это кара Божья! Город погряз во грехе, и явились бесы! Они входят в наши дома! Они ждут нас в темноте! Кайтесь, люди! Кайтесь, пока не поздно!
Он ещё возвысил голос.
-На колени!
Пару минут толпа не двигалась. Потом вдруг зашевелилась, закачалась, раздалась в стороны: люди опускались на покрытую льдом мостовую.
-В руки Твоего милосердия, Господи, вручаю душу и тело мое! – закричал проповедник. Его слова прогремели над головами, как колокол, и эхом вторила ему толпа:
-Вручаю душу и тело!
-Вход и исход мой! Начало и конец жизни моей! Упокоение души и тела моего!
-Упокоение души и тела моего!
-Ты же, Господи, всего мира Благодать – избавь от всякого зла!
-Избавь от всякого зла!
За спиной проповедника появился человек в расстегнутой толстовке. Он схватил попа за плечи и толкнул в сторону.
-Жили баранами, так и сдохнете! – закричал он. – Берите продукты, берите сколько унесете и уходите из города! Идите на восток! В сорока километрах есть база Поиска! Идите по колее!
Толпа зароптала. Испуганно оглядываясь, люди поднимались на ноги.
-Бог не допустит! – крикнул проповедник.
-Бог ушел из города! Он ушел до вас!
-Чертов прихвостень! Не слушайте его! Бейте бесова пособника!
Несколько человек забрались на кузов машины и стянули человека в толстовке вниз. Завязалась драка.
-Кайтесь! – орал проповедник.
Но его больше не слушали. Толпа пришла в движение, забурлила: люди бросились к домам.
-По грехам вашим грядет расплата!
Одно из окон на втором этаже распахнулось.
-Они уже здесь!
Людей охватила паника. Человеческий поток отхлынул от домов и устремился вверх по улице, подгоняемый, словно бичом, воплями боли и ужаса. Через минуту пространство между домами опустело и стало тихо. Только несколько тел остались лежать на свежем снегу.

Глава 1. Город Ветров

-Ной, ты не забыл свои бумаги? Здесь на столе какая-то папка.
-Сейчас посмотрю, мам!
Ной поставил сумку на подоконник и, подперев животом, стал копаться в ее содержимом. Он знал, что ничего не забыл, знал, что эта задержка - последний протест матери против его выбора. Она не могла ничего изменить, но и сама измениться тоже не могла. Ной добился своего и теперь должен отдать ей эти несколько минут.
«Но не больше, мама. Не больше».
Пальцы перебирали документы: аттестат высшей школы, характеристика, карточка Комитета по выбору профессии, запечатанный конверт с оценкой личных склонностей, письмо из школы.
-Все на месте, мам! Я пошел!
Она выглянула в прихожую – настороженная; невысокая, немного полноватая, с собранными в пучок седеющими волосами.
-Будь осторожен, Ной. Храни тебя Бог!
Она перекрестила сына, придерживая на плечах теплый платок.
-Да, мама. - Ной поцеловал ее и вышел.
Утро выдалось морозным и ветреным. По небу, едва не задевая редкие тусклые фонари, плыли тяжелые тучи. Ной поднял воротник, сунул руки в карманы и пошел вперед, осторожно ступая по укрытому снегом льду.
Возле калитки маячила нескладная, долговязая фигура Алона. Он опирался на изогнутый дугой лом и раскачивался в такт порывам ветра. Ной недолюбливал старика - тот был глупым и назойливым, от него вечно воняло дикой смесью помойки и выгребной ямы. Алон жил на окраине Квартала в убогой, продуваемой всеми ветрами лачуге, кое-как собранной из всевозможного хлама. Как ему удавалось выживать в таких условиях, никто не знал. Достоверно было известно лишь то, что он никогда не болел. Если приходилось работать в тепле настоящих домов, он не раздевался - лишь стягивал большие, подбитые мехом рукавицы и, подобрав длинные полы тулупа, размеренно и неторопливо делал свое дело.
Алон был такой же неотъемлемой частью Квартала, как Дорога или огромные ветряки, прямой линией уходящие на восток к Городу. Он жил здесь всегда, и, насколько помнил Ной, со временем ничуть не менялся. Почти глухой с тусклым, затянутым бельмом правым глазом, он удивительным образом знал обо всем, что происходит в Квартале. Иногда Ною казалось, что старик – это и есть Квартал.
Алон забирал мусор, чинил канализацию, расчищал дорожки от снега и выполнял еще много разной работы. Он выносил ночные горшки за сливками общества, обитающими вокруг, за это его терпели, и старались просто не замечать, общаясь с ним через прислугу. В доме Ноя прислуги не было, поэтому он знал о старике немного больше остальных. Больше, чем хотел бы знать. Он знал о здоровенной бурой крысе – Потрошке, которая жила у Алона в лачуге. Тот кормил ее отбросами из мешков с мусором и подолгу беседовал с ней, усадив на колени и поглаживая маленькую вертлявую голову.
Это было невыразимо мерзко.
-Храни тебя Бог, Алон.
-Храни тебя Бог, Ной!
Старик пожевал толстыми лиловыми губами и неожиданно спросил:
-У вас есть связь с Городом?
-Не знаю, а что?
-У Тверинских не работает аппарат. Меня звали, да я не понимаю в этом ничего. Хотят ехать разбираться, вот я и подумал – давай у Ноя спрошу. У него как?
Ной пожал плечами: телефон у них с матерью не работал уже давно – слишком дорогое удовольствие. Оставались только экстренные номера, но их нельзя было набирать без необходимости. Алон знал об этом, но, наверное, уже успел позабыть.
-Мы не платим за телефон, - сказал Ной.
-И правда – не платите.
Они замолчали. Старик отвернулся и уставился в темноту.
-Ладно, - сказал, наконец, Ной. – Я пойду…
-Младший Декер сегодня будет гоняться по Дороге. Я сам слышал, как он говорил об этом.
Ной поджал губы. Декер тоже был воплощением Квартала - его парадным лицом. Отец парня руководил Объединенными Лабораториями, и его отпрыск мог позволить себе все, что угодно. В том числе машину – огромную, уродливую, мощную машину, на которой он время от времени гонял по Дороге, когда не просиживал штаны в школе.
Декер был гаденышем. Но очень влиятельным гаденышем. Ной презирал его и немного побаивался.
-Спасибо! – сказал он с чувством. – Я буду осторожным!
-Может переждешь? От греха.
-Не могу. Мне назначено.
-О-о… Назначено.
-Я иду на собеседование.
-На собеседование, - эхом отозвался Алон. – В Лабораторию?
Ной ожидал этот вопрос. Ему хотелось, чтобы старик задал его. Ни мама, ни батюшка в группе – никто не одобрял его выбор. Все считали его чем-то несерьезным – юношеским увлечением, которое обязательно пройдет. Сам Ной был уверен в обратном. Жизнь, которую они планировали для него, казалась ему ненастоящей. Казалась ролью, которую он, словно кукла, вынужден будет играть до самой смерти.
-Я иду в Поиск.
-В Поиск? Вот как…
Старик молчал и глядел вдаль, подслеповато щуря единственный зрячий глаз.
-Странные времена наступают, - сказал, наконец, он. – Желаю тебе удачи, Ной. Храни тебя Бог.
И все-таки Ной не любил старика. Глупым был Алон. И странным.
-Храни тебя Бог, Алон.
Ной зашагал прочь. За спиной раздался глухой удар, еще один, еще – Алон принялся колоть лед возле калитки.
Впереди медленно вырастала черная громада ветряка – первого из череды гигантов, питающих Город и Квартал электричеством. На крепком ветру большие ржавые лопасти вращались величественно и плавно; толстые железные балки основания напоминали расставленные ноги. Вот уж кому не было дела до того, что происходит внизу – на земле.
Ной миновал ветряк, пересек небольшую площадь и повернул на Дорогу.

Говорили, что когда-то здесь был канал. Он разрезал Город на две неравные части, плавной линией проходя между окружающими холмами. Потом, когда на Землю опустилась зима, его стали использовать, как дорогу. Стены и русло год за годом покрывались льдом, который не успевал растаять за короткое холодное лето, образуя прямое, продуваемое всеми ветрами ущелье. И год за годом оно становилось все уже.
Ной шел, опустив голову, и думал о матери. Он не разделял ее привязанности к Кварталу. Мать из последних сил цеплялась за возможность жить здесь, все время рассуждая о неком статусе. На деле же это доставляло сплошные неудобства. И главное среди них – Дорога. Длинный ледяной тоннель с поверхностью настолько скользкой, что каждый шаг грозил обернуться падением и сломанной ногой. Ной ненавидел Дорогу. Хуже не было наказания, чем брести по ней почти два километра до Центра; вставать в пять утра, чтобы иметь в запасе достаточно времени и расходиться с мигающими фарами машинами. Кроме него, никто не ходил по Дороге пешком. У каждого в Квартале была свой транспорт. Ной искренне считал, что после смерти отца, им следовало бы переехать ближе к Центру, но не решался сказать об этом матери.
О каком статусе тут можно говорить? Пока они остаются в Квартале, пропасть между ними – живущими на пенсию отца и остальными – истинными хозяевами Города – только резче бросается в глаза. Всем, кроме матери.
Неожиданно, среди свиста и завывания ветра Ной различил еще один звук – натужный рев двигателя. И звук этот быстро нарастал.
-О Господи – Декер!
Ной быстро огляделся, выискивая укрытие. Как назло, вокруг возвышались лишь гладкие ледяные стены; разве что впереди, метрах в двадцати от него, был «карман».
«Хорошо бы успеть до него добраться, пока не появился Декер».
Ной попытался идти быстрее, отталкиваясь от скользкой поверхности шипованными калошами-ледунцами. В снежной темноте перед ним проступил рассеянный свет фар, рев двигателя сменил октаву и сделался похожим на визг огромного злого животного.
«До поворота он не увидит меня! А когда увидит, то просто не успеет затормозить!»
Ной побежал.
Снег перед ним вспыхнул яркими оранжевыми искрами, а сам Ной, попав в конус света, замер, как вкопанный. Декер выходил из длинного поворота и, судя по завыванию мотора, даже не думал сбрасывать скорость. Машину занесло, она ударилась о ледяную стену широкими выступающими колесами, двигатель снова заревел, и Декера швырнуло в противоположную сторону.
«Он не смотрит вперед! – в панике подумал Ной. – Он занят лишь тем, чтобы не перевернуться!»
Декер несся на Ноя, обгоняя метель. Его мотало от стены к стене, и трудно было определить, к какому краю ущелья лучше прижаться. Расстояние быстро сокращалось. Истошно заорал клаксон.
Ной вдруг отчётливо понял: Декер не будет тормозить, и болтающаяся из стороны в сторону машина все равно размажет его по Дороге, куда бы он ни побежал.
Ной испуганно огляделся, а потом прыгнул на ближайшую стену, обхватил пальцами толстую ледяную «пику» и подтянулся. Он успел поднять вверх ноги, когда Декер пронесся мимо, со скрежетом процарапав противоположный склон Дороги. В следующую секунду габаритные огни уже растаяли далеко впереди.
Ной разжал пальцы и мешком рухнул вниз. Медленно поднявшись на ноги, он сделал несколько шагов, а потом остановился и ощупал куртку. Прочная ткань выдержала, а вот штаны в коленях пострадали. Ной представил себе, как мама будет смотреть на них и ничего не скажет. Потом возьмет штаны и сядет у окна чинить.
Очень захотелось расплакаться от злобы и бессилия, но он только сжал зубы.
-Гнев – это грех!
Он вздохнул и подумал, что, возможно, было бы лучше повернуть домой. Идти на собеседование в дырявых штанах – не самое удачное начало карьеры. Но перед глазами вновь возникло лицо мамы, печальное и постаревшее. Она опять заведет разговор о том, что эта работа не для него, скажет, что утреннее происшествие – знак свыше.
Нет, не стоит возвращаться. К тому же, так он, наверняка, опоздает.
Ной потер саднящие колени и быстро, насколько позволял лед, зашагал вперед.

Дорога свернула в сторону, и ее очертания растворились в утренних сумерках. Ной оказался на вершине холма, полого спускающегося к Городу. Отсюда тот был виден почти целиком – блоки невысоких, в четыре-пять этажей, домов с желтыми пятнами освещенных окон. Трещины улиц змеились во все стороны, сходились к Центру и снова разбегались, уводя к темным окраинам; по ним плыли яркие огоньки машин. Над домами, на плоских крышах, словно древние языческие истуканы, возвышались ветряки. Иногда эти громады падали, давя людей и машины, и целые улицы надолго погружались в темноту. С вершины холма было хорошо видно несколько таких черных пятен.
На склоне примостилось приземистое и длинное здание теплиц. К нему, сквозь темноту, брели люди, и собирались перед входом под единственной яркой лампой без плафона. В Городе их считали счастливчиками: в теплицы никогда не проникали ветер и мороз, а работники получали за свой труд свежие овощи.
Ной спустился с холма, миновал теплицы и вошел в Город. Редкие фонари едва освещали скользкий тротуар, а скоро и они погаснут – начинается день, и электричество пойдет на нужды заводов и Лаборатории. Несмотря на ледунцы, идти было трудно – приходилось все время смотреть под ноги.
-Машина, работающая на нефти - это шум, это смрад, это грязь и варварство, - с отвращением произнес громкий голос над головой. Он изливался из щербатого динамика на стене. Таких в Городе было множество, их использовали для административных объявлений, новостей и других важных сообщений.
В окне рядом с динамиком зажегся свет, в желтом пятне мелькнула темная фигура.
«Не повезло им, - подумал Ной. – Орет, как иерихонская труба».
В Квартале тоже была система городского оповещения, но она располагалась в стороне от домов и особенно не докучала.
-Электрический двигатель – вот ваш выбор! – продолжал диктор. –Не теряйте времени – приезжайте в мастерскую механического завода. Все необходимые работы для вас сделают бесплатно! Дым и копоть – для подземелий, светлому Городу – светлое будущее!
Динамик остался позади, и эстафету подхватил следующий.
Ной вышел на обширную площадь Совета. Людей вокруг значительно поубавилось. Большая часть рабочих повернула раньше, теперь рядом шли представители более престижных профессий: мелкие чиновники, лавочники, общественные няньки. Но и среди них не встретишь врача, учителя или спеца. Те никогда не показываются на скользких, продуваемых всеми ветрами тротуарах. Их автомобили вальяжно проплывают мимо, разрезая сумрак ярким светом фар: некоторые едва шурша колесами по снегу – на них уже установили электродвигатели, другие - с грохотом, изрыгая из труб смрадный черный дым.
Ной пересек площадь по диагонали, повернул направо и пошел вниз по улице Правды. Судя по схеме, которую он срисовал в кабинете выбора профессии, здание «Поиска» располагалось на углу Святого Варфоломея – в паре сотен метров от городской стены.
Вдоль домов тянулись обмотанные теплоизоляцией трубы. Никакого тепла они не излучали, но, несмотря на это, Ной старался держаться к ним поближе. Раз в месяц работники теплостанции обходили свои сети и вытаскивали из щелей между трубами бездомных. Некоторые были еще живы, другие замерзали насмерть, и приходилось применять инструменты.
Ной не понимал, откуда берутся эти бедолаги. В Городе каждый может получить работу, и тогда ему предоставят жилье. Об этом рассказывают еще в начальных классах.
Тротуар почти опустел. Уныло завывал ветер.
Пройдя серый куб теплостанции, Ной повернул и увидел, наконец, то, что искал: длинное двухэтажное здание с темными окнами, глядящими на безлюдную улицу. Было без четверти восемь. До назначенного срока оставалось пятнадцать минут.
На широкой двери висела выцветшая от непогоды табличка «ЭКСПЕДИЦИОННОЕ УПРАВЛЕНИЕ», а ниже – эмблема «Поиска», которая так поразила когда-то воображение Ноя – окруженный пустынной равниной вездеход.
«Я стою на пороге своей взрослой жизни. Переступлю его, и детство закончится», - подумал Ной и нажал на кнопку звонка.
Прошло несколько минут, прежде чем заскрипели металлические петли, и яркий свет хлынул в образовавшуюся между стеной и дверью щель. На пороге показался молодой человек высокого роста в штанах, рубашке с закатанными рукавами и без пальто. Ветер теребил его короткие темные волосы. Он молча смотрел на Ноя.
-Храни вас Бог! – поспешно сказал тот и протянул свою карточку Комитета по Выбору Профессии. – Мне назначено.

Глава 2. Есть один выживший

Здоровяк посторонился, пропуская Ноя в квадратную прихожую, совершенно пустую, если не считать вешалки в углу, на которой висели старые куртки и телогрейка.
Ной вошел, за спиной с лязгом захлопнулась дверь.
-Ледунцы здесь оставь, а пальто – на вешалку.
«Хам, - подумал Ной, раздеваясь. – Не поздоровался даже. В свинарнике рос».
Он аккуратно повесил пальто на свободный крючок, стараясь, чтобы оно не касалось прочей рухляди, от которой неприятно пахло псиной. В прихожую выходило несколько обшарпанных дверей без табличек. В целом она производила удручающее впечатление - не таким Ной представлял себе этот момент. Совсем не таким. Он перехватил сумку, прикрыв ею прореху на штанах, и обернулся к встретившему его человеку. Тот кивнул и отворил ближайшую дверь.
-Давай. Тебе сюда.
Комната, в которую вошел Ной, выглядела по-домашнему уютной: вдвое меньше прихожей, с аккуратно выбеленными стенами, окном, закрытым желтой занавеской и двумя столами, за одним из которых - напротив Ноя - сидела молоденькая девушка-секретарь в коричневом платье и с улыбкой смотрела на него поверх экрана компьютера. Она показалась ему милой, и он улыбнулся в ответ.
-Вот, - раздалось из-за спины. – Еще один.
Темноволосый захлопнул дверь, уселся за свободным столом и шумно отхлебнул из кружки.
Брови девушки вопросительно приподнялись.
-Храни вас Бог! – поспешно сказал Ной. - Мне назначено.
Выставив колено и уложив на него сумку, он зарылся в нее в поисках бумаги с назначением.
-Храни вас Бог, - отозвалась девушка. – Вы садитесь. Так удобнее будет.
Ной уселся и вытащил документы.
-Вот.
Пока девушка читала, он разглядывал рисунки, занимающие почти всю стену у нее за спиной. Среди них преобладали пейзажи, написанные углем или карандашом - Ной затруднялся определить, он плохо разбирался в технической живописи. Одно он мог сказать точно: нарисовано было хорошо. Очень похоже на правду. Большинство мест, изображенных на рисунках, показались незнакомыми - скорее всего, они находились за пределами Города. На центральной картине его взгляд задержался, и сердце отозвалось радостью узнавания. Здесь был изображен огромный вездеход. То самое чудо, которое красовалось на эмблеме «Поиска». Только на этот раз он выглядел настоящим и производил куда большее впечатление. Вездеход стоял боком к художнику, опираясь на землю шестью колесами, похожий на броненосца: панцирь – грузовой отсек, голова – кабина. Возле колес расположились люди в комбинезонах. «Оперативная группа», - благоговейно подумал Ной.
-Нравится?
Вопрос застал его врасплох.
-Что?
-Картины. Нравятся?
-Да! – с жаром ответил Ной. – Очень!
Девушка положила перед собой направление и наклонилась вперед. Ее грудь коснулась стола, и Ной поспешно отвел взгляд в сторону.
-Здесь написано, что вы претендуете на место в оперативной группе, - сказала она.
-Да. В комитете по выбору профессии сказали, что там есть вакансия.
-Да, конечно – есть. Я просто хотела уточнить, нет ли здесь ошибки.
-Нет. Все правильно.
-Ага, - сказала девушка, разогнулась и посмотрела в угол, где устроился хамоватый парень. - Колотун, это к вам.
Сердце подпрыгнуло у Ноя в груди.
Колотун!
Ходили слухи, будто в оперативной группе вместо имен приняты прозвища. Говорили, что это - знак принадлежности к группе, особая привилегия, которую нужно заслужить. Как именно заслужить, никто не знал, но сам Ной полагал, что это непременно должен быть какой-нибудь героический поступок. Этот коротко стриженый парень с кружкой в руке, оказался одним из тех, рядом с кем Ной так мечтал оказаться. Все обиды тут же вылетели из головы. Теперь он смотрел на него совсем другими глазами.
Колотун заметил это, осклабился и, глядя на Ноя с преувеличенным изумлением, сказал:
-Да ну!
-Здесь написано, что вы окончили высшую школу… - задумчиво проговорила девушка. – Это верно?
-Да, все верно.
-И вы хотите устроиться в оперативную группу?
-Да!
Колотун перестал ухмыляться и теперь смотрел на Ноя с настоящим удивлением.
-В бумагах все написано правильно, - подтвердил тот.
-Хорошо, - кивнула девушка и быстро застучала по клавиатуре.
Несколько минут в комнате царила неуютная тишина. За окном едва слышно завывал ветер.
-Колотун, Караско на месте? – спросила секретарша, не отрывая взгляда от экрана.
-Угу.
-Проводишь молодого человека?
Колотун снова отхлебнул и молча уставился на нее печальными глазами. Пару минут девушка продолжала печатать, но, не дождавшись ответа, подняла голову.
-Ты взываешь о помощи? – мягко, по-отечески, спросил Колотун.
Несмотря на явную насмешку, его тон напомнил Ною батюшку Михаила, сидящего перед исповедальной группой. Очень странное ощущение - мягкий голос священника никак не вязался с этим грубым здоровяком.
–Ты просишь меня сопроводить этого отрока в пасть льву?
-Колотун, брось паясничать!
-Кто паясничает? Ты подумай, на что обрекаешь парня!
-А ты подумай, что будет, когда Караско узнает, где ты торчишь в рабочее время!
Колотун поднял вверх лапы.
-Сдаюсь. Убедила.
-Вот и умница.
Девушка собрала бумаги в стопку и протянула Ною.
-Желаю удачи.

Они шли по узкому извилистому коридору мимо дверей с табличками: «Склад», «Архив», «Аналитический отдел», «Разработка». Колотун быстро маневрировал между грудами всевозможного барахла, и Ной едва поспевал за ним.
Он думал о том, насколько непохожи эти люди на тех, с кем ему доводилось общаться в школе или церкви. Как много вольности было в их речах, как мало благоговения. А ведь сказано: «каждым словом своим воздавай Богу благодарность за то, что имеешь». Ной не мог решить нравится ему это или отталкивает. Он был шокирован тем, что увидел и услышал, и с противоречивыми чувствами ожидал продолжения.

Коридор уперся в большую железную дверь. Колотун пошарил в кармане, вытащил связку ключей и, быстро перебрая их одной рукой, отыскал нужный. Лязгнули петли, дверь отворилась, и хлынул свет.
Ошеломленный, Ной застыл у порога. Еще никогда в жизни он не видел такого огромного помещения. Лампы под высоким потолком после полумрака коридора слепили глаза. Необыкновенно контрастно выделялись черные направляющие подъемника с крюком на цепях. Хитросплетения труб, словно металлические змеи, спускались со стен и исчезали в полу. Пахло машинным маслом и дымом. Посреди этого ангара, занимающего оба этажа здания, стоял вездеход. Тот самый легендарный вездеход, который Ной впервые увидел на эмблеме «Поиска», а потом на картине у девушки-секретаря - теперь он мог бы потрогать его, если бы посмел. «Прикоснуться к своей мечте, - подумал Ной. – Кто может похвастаться этим?». Машина выглядела устрашающе большой: в два человеческих роста высотой и длиной метров в пятнадцать. Люди, стоящие возле нее, казались карликами, и даже звук их голосов как будто слабел, придавленный громадой вездехода.
-Нам туда, - сказал Колотун, указывая на дверь в правой стене ангара.
Табличка на ней была лаконична. «Самсон Караско», - прочитал Ной. Ни названия отдела, ни должности – просто «Самсон Караско».
-Подожди здесь.
Колотун приоткрыл дверь и наполовину просунулся внутрь.
-Я привел новенького.
Ему что-то ответили, но слов было не разобрать. Колотун подался назад и подтолкнул Ноя в комнату.
Первое, что бросилось ему в глаза, это беспорядок. Вдоль стен частоколом стояли тусклые металлические трубы, под которыми в переплетении проводов валялась какая-то рухлядь и деревянные ящики, на вид очень старые – дерево частично сгнило. Стены сплошь покрывали схемы, карты и рисунки. Напротив входа стоял большой стол, за которым восседал начальник оперативного отдела Самсон Караско - плотный мужчина лет пятидесяти. Правая щека его была обезображена следом от ожога. Большие руки со сплетенными пальцами лежали на столе, поверх исписанного листа бумаги.
-Садись, - приказал он, указывая на табурет, такой же старый и ветхий, как и все в этой комнате.
Ной осторожно сел. Вид этого человека заставил его оробеть.
-Храни вас Бог, - тихо сказал он. – Я пришел на собеседование.
Караско нахмурился. Ной молчал, не зная, как поступить: отдать свои документы сейчас или подождать, пока его попросят об этом.
-Сколько тебе лет? – спросил Караско.
-Двадцать.
-Где ты работал?
Ной смутился.
-Я не работал. В этом году я окончил высшую школу. В комитете по выбору профессии я узнал про «Поиск» и решил посвятить себя…
Караско хмыкнул, и Ной смущенно умолк.
-Давай свои бумаги.
Ной вытащил из сумки стопку документов, уронил ее и, нагнувшись, стал собирать листы с холодного бетона. Затем, красный, как рак, выпрямился и положил бумаги на стол. Сердце колотилось. Караско отвел от него тяжелый взгляд и придвинул стопку к себе.
«Он похож на демона», - подумал Ной.
Снаружи слышались крики и смех, скрежетало железо. Караско, едва взглянув на документы, снова посмотрел на Ноя. Тот непроизвольно выпрямился.
-Ты нам не подходишь, - сказал начальник оперативного отдела без всяких предисловий.
От неожиданности и обиды у Ноя слезы подступили к глазам. Он часто заморгал.
-Почему?
Караско подался вперед, всматриваясь в лицо парня.
-Я думаю, ты знаешь почему. Иначе бы не дрожал тут, как собачий хвост.
-Я не дрожу…
-Если ты решил попробовать себя, то это не та контора. У нас так нельзя. Никаких случайных людей в Поиске нет и не будет.
-Но я не хочу пробовать! То есть, я хочу сказать, что я принял решение.
Ной пытался говорить твердо, но прежней уверенности уже не ощущал. Она таяла на глазах под обжигающим взглядом Караско.
-Принял, говоришь… Давай я обрисую тебе свое видение ситуации, чтобы ты лучше осознал мою мысль. Вот смотри – в Городе живет около пяти тысяч душ. Большинство имеет за плечами только начальную школу. Для таких есть множество дел: заводы, коммунальные службы, милиция, теплицы – если повезет. Но никто из них не сможет стать общественной нянькой, учителем или спецом. Это удел тех, кто окончил специальную школу. Но и эти образованные не должны спускаться вниз - каждый должен быть на своем месте. Конечно, нянька может стать уборщицей, а спец – милиционером, но из них получатся хреновые уборщица и милиционер. Выбирать нужно то, для чего ты предназначен. Ты ошибся дверью, парень.
Ной подавленно молчал.
-В Поиске есть аналитический отдел – вот это как раз для тебя. Я скажу Колотуну, он проводит.
Караско отвернулся, и тут Ной почувствовал злость. У него даже руки задрожали от возбуждения.
-Если бы я хотел в аналитический, я бы пошел в аналитический! – заявил он и сам испугался собственного тона.
Караско снова посмотрел на Ноя - на этот раз с интересом. Он опять взял анкету, некоторое время глядел в нее, потом его брови вдруг выгнулись дугой:
-Погоди-ка, твоя фамилия Коштун?
Ной кивнул.
-Петр Коштун – твой отец?
-Да. Вы его знали? – с жадностью спросил Ной.
Он почти ничего не знал об отце и не помнил его. Тот умер, когда сыну едва исполнилось три года. Единственное, что осталось - это портрет над кухонным столом. Почему-то мама редко рассказывала о нем. Ной знал, что отец работал в Лаборатории, занимался чем-то секретным. Однажды он, как всегда, ушел на службу и не вернулся. Поговаривали, будто Петр Коштун сбежал из Города. Но почему он так поступил, почему ушел на Пустую Землю, где не было ничего, кроме мертвой снежной пустыни, почему бросил жену и маленького сына – никто этого не знал. Петр Коштун вошел в свой кабинет и не вышел из него. Никогда. Просто исчез.
-Да, - сказал Караско. – Я его знал.
-По работе?
Караско долго не отвечал, задумчиво и внимательно разглядывая Ноя. Потом принялся внимательно изучать его бумаги.
-Петр был моим другом, - сказал он, наконец. - Поэтому я возьму тебя. Хотя и не уверен, что ты задержишься здесь надолго.
-Я задержусь!
-Ты получил хорошее образование, и, если мозгами пошел в отца, сможешь многого добиться. Но не здесь, Ной. Не здесь. Ты неглупый парень - я просто дам тебе время оглядеться и хорошенько подумать. Надеюсь, из этого выйдет толк.
-Спасибо! – горячо поблагодарил Ной, вскочив со стула.
-Не за что. Сядь.
Караско пошевелил сухими тонкими губами и спросил:
-Ты машину водишь?
-Нет. У нас нет машины.
-Нет машины? Почему у вас нет машины?
Ной рассказал ему о матери, о том, каково жить в Квартале на пенсию отца, о добрососедских отношениях там. Рассказал о Дороге и статусе. Он старался говорить сдержанно, никого не обвинять и не иронизировать. Это удавалось не всегда, но Караско не обращал внимания на пылкие речи, только слушал и кивал с таким видом, будто все это давно знает. Когда Ной замолчал, он поднялся из-за стола.
-Хорошо. Оставь здесь сумку, и пойдем – я покажу тебе наше хозяйство.
Они вышли в ангар. Теперь там не было ни души: люди, стоявшие возле вездехода, куда-то исчезли.
-В столовой торчат, дармоеды, - объяснил Караско.
В этих грубых словах Ной уловил оттенок нежности, с какой отец мог говорить о детях, и снова удивился - как порой внешняя оболочка может не соответствовать внутреннему содержанию. Грубость и слишком вольные манеры вовсе не делали этих людей плохими. Наоборот, в этом проглядывала какая-то искренность – редкий товар в Городе, в котором под обязательной благопристойностью, словно за ширмой, могло скрываться что угодно – и хорошее, и мерзкое.
Караско подошел к вездеходу и оперся на бронированный бок.
-Если ты пришел сюда за романтикой, то ты опоздал, - сказал он. – Раньше в Поиске действительно было чем заняться. Оперативных групп было много, было много экспедиций. Вокруг лежало столько сокровищ – оружие, технологии – бери сколько хочешь. Теперь это уже в прошлом - группа одна, поездок почти нет. Город замыкается в себе, и о нас предпочитают не вспоминать.
-Странно, - сказал Ной.
-Ничего странного. По сути, мы - прослойка между Городом и всем тем, что Городом не является. Для тебя сейчас это звучит бессмыслицей, но, со временем, ты поймешь, о чем я говорю. Город - это не только дома и улицы. Город – это мировоззрение, это система отношений, мораль. Мы все живем на тонкой грани между моралью и тем, что за пределами городских стен. И нам все труднее удерживаться на ней.
Караско замолчал, и только сейчас Ной снова обратил внимание на его щеку – следа от ожога на ней не было. Ной застыл, открыв рот. Караско убрал руку с вездехода и повернулся.
-Пошли, познакомлю тебя с командой.
Он быстро зашагал через огромный зал к противоположной стене. На половине пути обернулся.
-Ты что там – заснул?
Оклик привел Ноя в чувство. Он мотнул головой и поспешил следом за начальником. Нагнав, он снова бросил быстрый взгляд ему на лицо – ожег был на месте.
«Что за наваждение?»
Караско открыл стеклянную дверь, и они оказались в чистом просторном помещении, наполненном запахами макки и горячих пищевых концентратов. Вдоль всей правой стены тянулась стойка, с подносами, тарелками и стаканами, слева стояли столы, а за столами расположились люди, которых Ной видел возле вездехода. Оперативная группа завтракала.
Как только Караско вошел, стало тихо.
-Так, ребята, знакомьтесь с новеньким. Ной Коштун.
Ной натянуто улыбнулся, чувствуя на себе оценивающие взгляды.
-Колотун, возьмешь его к себе. Будет помогать пока с вездеходом.
Тот кивнул.
-Так. Вот этот, рядом с Колотуном – Ушки.
Ушки тоже дернул головой и поднял в приветственном жесте чашку. Он казался полной противоположностью здоровяку-соседу – невысокий, светловолосый, тонкой кости с правильными, почти женственными чертами лица. Только серые глаза смотрели холодно и цепко. Он был явно старше Колотуна, хотя тоже выглядел молодо. «Странное прозвище – Ушки», - подумал Ной и сказал:
-Храни вас Бог.
-Привет.
Караско указал на плотного, почти квадратного человека, сидевшего за соседним столом. Тот был примерно одного возраста с начальником: почти лысый, с покрытым глубокими морщинами лицом. Но, в отличие от Ушки, взгляд его не был таким жестким.
-Это Танк.
-Приветствую.
-Храни вас Бог.
-А вон там из кухни выглядывает Мамочка.
Ной повернул голову и увидел девушку в синем комбинезоне и клеенчатом фартуке. Она была на сносях, и срок уже близился. Волосы цвета меди она стянула в хвост, а её покрытое веснушками лицо напомнило Ною маленькую племянницу Кадочниковых,– неугомонную выдумщицу, которую он учил арифметике. Мамочка улыбалась, и он невольно улыбнулся в ответ. Она подняла руку и пошевелила пальцами.
-Храни вас Бог! – пробормотал Ной, смущенный однообразностью своего приветствия. Здесь оно звучало как-то неискренне, излишне напыщенно, и он не мог понять почему. Раньше у него никогда не возникало таких мыслей.
-Так, хорошо, - сказал Караско. – Теперь…
Громкий голос из динамика на стене прервал его на полуслове.
-Внимание оперативному отделу. Проблемы в коллекторе связи Квартала. Есть один выживший – везут к вам. Скорее всего, тараканы. Караско, зайдите в комнату связи.
Голос умолк. Команда смотрела на начальника, ожидая распоряжений.
-Вы все слышали, - сказал он. – Заканчивайте. Мамочка – возьми бумагу и карандаши. Через пятнадцать минут всем собраться в штабе.